Это наш сумбурный still life 
И люстра вместо луны. (с) 

Мне почти удалось сбежать от себя. 
Я заставляю себя не думать об этом.
И если нечего пить, то заставляю себя спать.  

Сегодня на свой страх и риск открыла ту книжку. 
И не увидела в ней ничего, что видела раньше, что боялась теперь.
Я боялся, что опять увижу в этих буквах то, от чего бегу,
но буквы складывались в строчки, а те описывали лишь то, куда я бегу.

Я видел лишь уютные посиделки. В чьих-то квартирах, отелях,
с гитарами… «А не спеть ли мне песню о любви?»
Хоть там было о давно остывших чувствах, снах и пепле.
О отложенном, из-за опоздания, походе в музей.  
О тишине и сумерках за окном, но…

Но эти вечера и гитары,
а может проигрыватель и блюзовые пластинки… и виски.
Это было. Точно было. Этим пахнут стены.
И пусть это было не в этом отеле, и пусть стены пахнут
лишь сыростью, но ведь я знаю, это было. 

Лишь виски, стены в цветах, какой-то город за окном и блюз. 
А ещё сигареты. Вечная война пепла и сырости.  

И никаких… никаких метафизических сгустков из воспоминаний, 
случайностей и ассоциаций. Больше никаких. Никаких. 

Мне почти удалось убежать от себя. Но иногда… иногда
я думаю: «боже, что же ты творишь, белка?» И я плачу.
Пью успокоительное и ложусь спать. Даже если на часах два дня.

Весна пришла так некстати. Хочется уйти куда-то. Но… Нельзя.
Идти нужно к кому-то, потому что нужно говорить. 
Нужно рассказывать о чём-то. О детстве, о погоде, о траве.
А мне не к кому. Я не могу позволить себе остаться наедине с собой.
Я пью и ложусь спать.

И иногда читаю. И всё теперь обходится без этих ассоциаций и мыслей..
Без поразительных случайностей, без общения с этим человеком.
Но лишь до какого-то момента.

Однажды, в какой-то главе я прочитаю о том,
что происходит со мной. О телефонном звонке. И я услышу Ваш голос.  

И все мои попытки убежать от себя полетят в пропасть. 
А впрочем, там на дне, в этой пропасти буду я.  

Дно — это ведь тоже стена? 
Так почему, куда бы я ни бежала, я натыкаюсь на стены?  

P.S. Это не жизнь, это ниже нее!
Радостно песни поет воронье,
Хрипло играя на нервах больного ребенка...

Радуга, струны, глаза и стекло,
Голос, пространство, поверхность и дно.
Я знаю, что вена — моя эрогенная зона! (с)